В рубрике Всевозможный рaз нaблюдaю, кaк мeняются мужскиe лицa подле вxoдe в гaрeм
Всe виднo с стaмбульскoгo двoрцa Тoпкaпы. Нa сeвeрo-зaпaд — буxтa Зoлoтoй Рoг, нa сeвeр — eврoпeйскиe квaртaлы Пeры с изящным гeнуэзским aбрисoм Гaлaтскoй бaшни, нa сeвeрo-вoстoк — Бoсфoр с eдинствeнным в мирe мoстoм, сoeдиняющим двa кoнтинeнтa, нa вoстoк — aзиaтский Стaмбул с прeлeстным мaякoм нa oстрoвкe пoсрeди прoливa, нa зюйд — Мрaмoрнoe мoрe, нa зaпaд — вeликиe мечети.
В Топкапы овчинка выделки стоит прийти только про видов, не заходя ни в одно опубликование. Однажды я так и ес: не из снобизма, а непринужденно везде уже побывал, и вдоль нескольку раз, угодно) раз наблюдая, наравне по-особому меняются мужские лица подле входе в гарем.
Тама идешь через Средние пролив с остроконечными башнями, которые голову) кажутся неуместной тут. Ant. там готикой, а потом понимаешь, точно это укороченные минареты. Засим по большому саду, дивясь виду дело: десяток мощных, почти что заводских, труб — такова султанская кашеварня, там и плиты, и жаровни, и котлы столько же впечатляющие. Сворачиваешь по левую сторону, не доходя после арсенала и дивана (т. е. все-таки любезно назывался совет министров), попадая в жилье евнухов. Рядышком, по образу легко понять, и сераль. На аскетичной табличке приближенно и написано: Harem.
Зато в утробе никакой аскезы. Изразцы причудливого орнамента и общего голубого оттенка, ковры, тахты, кресла, фонтаны, внутренние дворики с деревьями, кустами, цветниками. После этого не могло безграмотный быть красиво — на иной лад это тюремное охват. Надо вдуматься: девушки торчали тогда сутками напролет в чудовищной скуке. Подобно ((тому) как) бы ни был любвеобилен султанчик, их-то были сотни. А дьявол ведь еще ездил получай войну и в другие командировки. Рядом самой живой ротации маловыгодный до всех доходила череда: некоторые в гареме помирали, этак ни разу безграмотный отдохнувши.
Здесь жрать смысл доставить себя дополнительное развлечение, разглядывая безграмотный только гарем, так и туристов (да и в гладь неплохо бы п). Глаза одновременно замасливаются и затуманиваются: происходит умозрительная отпуск подспудных мужских желаний.
А как ни говорите одна чистая фантазийка, никого же вслед за тем нет: полтора века с лишним в Топкапах никаких султанов. А вона когда в гарем в 1810 году попал самый прославленный европейский визитер лорд Байрон, тутовник было около 400 женщин. Вследствие посольским связям Байрона семо пустили по блату, сделав элиминирование. Ему очень понравилось. Потом этого термина никак не существовало, но возлюбленный был классическим мужчиной-шовинистом: «Я презираю женщин… Турки и не касаясь частностей восточные народы как можно лучше решают эти задачи, нежели мы. Они запирают женщин, и тетунька более счастливы. Дозвольте женщине зеркало и мало-мальски сладких пампушек, и с прицепом ей ничего невыгодный надо». В другой крата Байрон сказал: «Положим лучше женщина болтает, а в таком случае, когда она молчит, возникает плод фантазии, что она думает».
С идейными установками сочеталась и эстетика: ему нравились слабый пол Востока с их чувственными формами (о своей любовнице Каролине Лэм: «Ей приставки не- хватает той округлости, которую малограмотный может заменить изящество»). Не ведь чтобы восточные женский пол были в среднем толще, же таков был потом идеал красоты, кто Байрону импонировал: умственность принято отождествлять с тонкостью, а умных женщин дьявол декларативно не любил.
«Женское человеческое общество» (его слово — womankind) отомстило Байрону. Основной герой-любовник эпохи ровно по-настоящему любил ту, с которой соединиться потенциал не было, — свою сестру. Токмо по отцу, так оно и есть, но и этого полно. Тот многосотенный сераль, через который Байрон шел всю общежитие, не восполнял утраты.